Я: это твоя родина, сынок Безымянный герой (Артур Смольянинов) в 1993 году в Севастополе косит от армии «по дурке» в реальном месте содержания душевнобольных. В перерывах между драками с санитарами и аминазиновыми отходняками он ждет, пока в дурдом привезут икону местных наркоманов – Румына (Алексей Горбунов). Друзья-наркоманы на свидания в больницу не приходят, зато герой находит здесь свою любовь – медсестру Нину (Оксана Акиньшина), интересных собеседников и, наверное, смысл своей жизни. Пришло время высказаться еще одному сегменту из поколения тех, «кому за тридцать». Не тем, кто в 90-е пилил приватизированную собственность или активно работал утюгом, зарабатывая «начальный капитал». И не тем, кто в то время научился нужным премудростям и затем стал управлять «начальным капиталом» первых. Режиссер Игорь Волошин в своей автобиографической ленте говорит от лица даже не потерянного, а без вести пропавшего поколения молодых людей, ошалевших от неожиданной свободы действий и безнаказанности оной – и не переживших это время. И говорит Волошин, конечно, тяжело. Герой попадает в постсоветский дурдом, где всё (по его же словам) совсем не похоже на «Пролетая над гнездом кукушки». Настоящие таблетки. Настоящие психи. Настоящие смерти. И даже актер Полуян, в фильме Балабанова «Груз 200» служивший олицетворением абсолютного, невменяемого зла, здесь только лишь увозит трупы из места, где гнездится настоящее безумие. Каждый персонаж картины достоен отдельного полотна. Актер Евланов играет роль сына магаданского прокурора Эдика, сошедшего с ума, потому что ему нечего больше хотеть; Румын-Горбунов, старательно изображает героинового Иисуса Христа; сотрудники следственного отдела, шурупами и дрелью обеспечивают «Христу» вечную жизнь; главный герой мечтает, подобно персонажу собственной пьесы, разделать мясницким ножом самого себя; наконец, лидер группы «Аукцыон» Олег Гаркуша, беспрестанно хохочущий со своей больничной койки – смотреть на это неимоверно трудно. В фильме нет ни одного момента, хотя бы отдаленно напоминающего шутку. Все нарочито и предельно серьезно. И над происходящим на экране хочется или истерически смеяться, или так же истерически плакать. Молоко с коноплей в кастрюле на родительской кухне под незабвенную композицию Do the rap коллектива Videokids. Телки в куртках с накладными плечами, фланирующие по улице под Сабрину. Галоперидол и бром на завтрак, обед и ужин. Верить этому не хочется, а не поверить – нельзя. Впечатлительный зритель, пожалуй, может сравнить «Я» с «Грузом 200», только «про девяностые». В любом случае, несмотря на излишний для жанра исповеди гротеск и надуманные аллегории, Волошин доступно объяснил тем, кому это было неясно: когда был отдернут «железный занавес», в нашу страну, помимо соусов Uncle Ben’s и ликеров Amaretto, уже ничем не сдерживаемым потоком хлынуло и кое-что похуже. И школьники на неосвещенных улицах и в обоссанных подъездах употребляли отнюдь не Блока с Маяковским. Молодежь 90-х не выбирала «Пепси». Своеобразное «Пепси» само выбрало их. Артем НОХРИН