Юрий Арабов и Александр Прошкин: Чудо – рубеж в жизни человека Вчера в кинотеатре «Октябрь» состоялась премьера фильма «Чудо», который участвует в Основном конкурсе Московского международного кинофестиваля. На пресс-конференции режиссер Александр Прошкин и сценарист Юрий Арабов рассказали о создании этой картины и ее послании человеку. - Какова специфика русского чуда? Арабов: Тематически сценарий «Чуда» стал для меня продолжением сценария «Юрьев день». Это не имеет отношения к очернению реальности, это скорее про ту душу, которая над нами. У России есть душа, соборная душа - женщина. Для меня в этих двух сценариях важно было рассказать, чем эта женщина приковывает меня уже 50 с лишним лет. Русский дискурс - это задавание вопросов без ответа, вопросов религиозного характера. Если мы пытаемся его изменить, мы уничтожаем страну, поменяем культурное существо страны. Чудо - вот оно, рядом: мы с вами встретились. Первый слой сюжета «Чуда»: если перед вами сейчас появится Иисус Христос - вы скажите ему: «Пошел отсюда! Иди в театр Фоменко!» Прошкин: У каждого из нас чудо свое. Это - рубеж в жизни человека. В «Ломоносове» я снимал эпизод, как главный герой принимал старообрядческую веру. Из всего, что я снял в тот день, именно эти кадры не проявились. Я понял, что это - знак. Нельзя путать светское с религией. 56-й год, казалось бы - далекое время. Но по состоянию общества мало что меняется. Это было время колоссального напряжения, выживания. И это «стояние Зои» - событие, знак: так дальше нельзя! Почему выбрали на роль Хрущева именно Александра Семенова? Потому что он играл сына Хрущева? Прошкин: Я искал артиста, который по некоторым данным напоминает Хрущева. Но как только вы делаете портретный грим и копируете лексику, у вас неизбежно получится пародия. Все эти фильмы про Брежнева - тому подтверждение. Очень необычные крупные планы героя Константина Хабенского. Чем вы снимали? Прошкин: Это широкоугольная оптика, которой снимают портреты с небольшим искажением. Я часто использую этот прием, актеров очень раздражает - приходится камеру очень близко ставить. Почему так быстро пропал из поля зрения герой Хабенского? Арабов: Вся структура сценария построена на людях, которые вокруг этой девушки - Зои. Он - один из тех, кто обретает чудо и потом становится свободен от поденного труда в газете. Это лишь одна из партий в целом ряде инструментов. А поп? Арабов: Он идет на предательство. Он говорит горожанам, что чуда не было, чтобы спасти приход. Для меня это - принципиальный момент. Прошкин: А мне кажется, он изначально в него не верит. Он в каком-то тупике находится. Идет на откровенную сделку и понимает, что он предал свое предназначение. Давайте поговорим о светском и религиозном кино... Арабов: Существует только светское искусство. Оно иногда может ставить духовные вопросы. Кино, которое говорит о сущностных вещах духовного характера - я в него верю. «Причастие» Бергмана, «Слово» Дрейра - потрясающие картины. Вы ведь идете не через отрицание к откровению. Не боитесь впасть, как говорят христиане, в прелесть? Арабов: Я всю жизнь в прелести, и литературой пытаюсь вылезти. Литература - это самая большая прелесть. Что касается отрицания - я уходил от мистической стороны истории. Никто не знает, что там было, но что-то было. Я уходил от всякого мистицизма. Когда мне Прошкин прислал материалы, и там стояние Зои было подчеркнуто громом и молнией, я сказал: «Саша, убери это, мы провалимся!» Для меня здесь нет утверждения или отрицания - для меня здесь что-то другое. Александр ЦЫГАНКОВ