Павел Лунгин: В XVI веке чудеса случались, по меньшей мере, раз в неделю - Что Вас сподвигло снять картину про Ивана Грозного? Ведь до вас это делал Сергей Эйзенштейн. -Я хотел снять картину неклассическую. Я много раз пересмотрел его «Грозного». Это ведь был заказ, заказ Сталина, и шла война. Эйзенштейн, конечно, мог только воспевать царя, хотя ему не очень хотелось этого делать, и в итоге получилась такая эстетическая конструкция, шедевр эстетики. Я же наоборот - пытался войти в психологию власти. Петр Николаевич Мамонов вот тоже пытался пройти вместе с героем все его душевные состояния. - Какая у Вас была цель - показать православие или характер? - Я не понимаю почему «или-или». Грозный был многогранной личностью, и одна из его граней была глубоко православной. Мне кажется, что Грозный силой своей личности во многом определил историю нашу и заложил основы того, что мы сейчас называем «русской властью». Хотелось снять картину об этом: думайте, люди. -Большую роль у вас играет образ иконы. Это становится в один ряд с «12» Михалкова и «Чудом» Прошкина. Это наша жизнь сейчас такая страшная, что можно апеллировать только к чуду и иконе? Почему в исторической картине Вам нужна была эта нота? - В XVI-м веке чудеса случались раз в неделю уж точно - это было иное сакральное пространство. Случаются ли они сейчас - я не очень уверен. Мне кажется, что это просто передает ощущение веры, религии. Эта икона - она же никого не спасает, она творит чудеса и плачет. Мне кажется, что это художественно оправдано. - Почему Вы изменили название на «Царь», ведь рабочее название было «Иван Грозный и митрополит Филипп»? - Мне кажется, что так может звучать скорее тема кандидатской диссертации. Это тема власти - в царя входит и Грозный, и Филипп. Мне кажется, что они - две части одного характера. Я бы вообще не стал делать фильм об одном Грозном без Филиппа - в сосуществовании этих людей и есть наша история. - Каково отношение сегодняшней российской власти к вашему фильму? - Честно говоря, я никому его не показывал - сегодня был первый просмотр в России. Поэтому, как власть отнесется, вы узнаете потом. Или не узнаете, как у нас это часто бывает. Сомневаюсь, что у нынешней власти та же направленность - нет, скорее иная. Дело скорее не во власти, а в народных ожиданиях. Как мировая общественность восприняла Ваш фильм? - Общественность ко мне не подходила, так что ничего не могу сказать. Знаю, что некоторые плакали во время показа, а кто-то уходил из зала. - У Вас в фильме есть персонаж - немец-изобретатель, который проявляет себя как человек, который открывает России изощренные пыточные механизмы. Неужели у Европы только такая роль в истории России? - Конечно, нет. Это реальная фигура - был такой опричник Штаден. А вообще это такая шутка в фильме, конечно - параллель с Леонардо да Винчи. В Европе идет Возрождение ведь в это время. -Филипп у Вас - просвещенный европеец. В этом противостоянии европейского и азиатского для Вас заключается природа русской власти? - Когда я начал читать про Филиппа Колычева, то удивился, насколько он человек Возрождения. Он же фактически превратил Соловки в рай. А Грозный – человек, остановивший время. - Расскажите о работе Янковского над этой ролью. - Ужасное горе. Он сам не понимал, что болен, никто не понимал. Он мотался со съемок на спектакли. Болезнь началась глубокой осенью только. А работалось нам замечательно. Думаю, он был бы рад, что его последняя роль - такая непохожая на его предыдущие. Тем более такая необычная - ведь она вся построена на молчании, смотрении. На проблеске правды - как эта правда вызревает в его глазах. Александр ЦЫГАНКОВ